Любовь и замки. Том 2 - Страница 70

Франция Людовика XVIII, разбитого подагрой короля, который слишком долго ожидал желанного трона, выбрала тогда своим представителем на Конгрессе самого знаменитого дипломата того времени — да, может быть, и всех времен — Шарля-Мориса де Талейран-Перигор, бывшего епископа из Отена, раскаявшегося революционера, бывшего министра иностранных дел Наполеона I, чьей милостью он стал князем Беневентским, и наконец, принца Талейран милостью Людовика XVIII. В итоге, он был единственным человеком, способным вызволить Францию из ужасной рутины, в которой она крепко завязла…

Талейран, и сам обремененный не менее ужасной женой, тогда же занялся приведением в порядок дворца Кауниц в Вене, принадлежавшего его юной племяннице, точнее, жене его племянника: графине Эдмон де Перигор, урожденной принцессе Доротее Курляндской.

Отношения между дядей и племянницей воистину составляют забавную историю, ибо вплоть до совместного отъезда в Вену в них имела место немалая неприязнь: по крайней vере, со стороны молодой женщины. Дочь Петра I Курляндского была лишена больших владений,

как в Пруссии, так и в России. Юная Доротея в возрасте четырнадцати лет была насильно по приказу царю Александра I, который имел некоторые обязательства перед Талейраном, выдана замуж за племянника последнего. Такое принуждение очень плохо сказалось на всем характере молодой девушки. К тому же она не могла рассчитывать на поддержку даже со стороны собственной матери, вдовы герцога Петра, ибо та была любовницей того же Талейрана; причем исключительно преданной ему.

Доротея могла рассчитывать только на собственные силы, и она не сдалась без боя. Влюбленная в то время в князя Адама Чарторыского, героя июльской войны за независимость, она считала себя его невестой. Брак с Перигором был для нее крушением всех надежд и мечтаний, и она была близка к тому, чтобы умереть от печали и бешенства одновременно. И разумеется, она инстинктивно возненавидела всех, кто пусть даже невольно, помог состояться этому союзу.

Ее будущий супруг вовсе не был омерзителен. Кроме того, что он принадлежал к одному из знаменитых родов Франции, — Эдмон де Перигор, блестящий гусарский офицер, был молод, красив, элегантен, отличался отличной выправкой и был заметен в любом обществе. Без сомнения, это был большой жизнелюб, и к тому же волокита, который больше заботился о великолепии своих нарядов, чем о счастье молодой супруги, в которой он не находил никакого очарования.

Это правда, ибо в пятнадцать лет Доротея не была очень красива. Худая и нескладная, черная как чернослив, с желтым лицом, — от уродства ее спасали только огромные черные глаза, широкие и ясные, которые занимали половину лица. Со всем тем ее характер был так же несгибаем, как и осанка, что дополнялось надменностью императорского высочества. Все же, подчиняясь родовому долгу, Эдмон Перигор добросовестно одарил жену двумя мальчиками. После чего он с радостью вернулся в своим полям сражений и мимолетным любовным приключениям…Его удаление принесло большое облегчение молодой женщине, которая так и не смогла привыкнуть к своему супругу. Зато ее чувства к Талейрану со временем странным образом изменялись. Постоянное соседство с принцем в парижских резиденциях или в замке Валансэ научило Доротею ценить этого господина, холодного в язвительного, а временами удивительно человечного, утонченного и надменного, добродушного и дерзкого, наделенного адским разумом — его прозвали Хромым дьяволом — и, сверх того, необычайно обольстительного, несмотря на то, что одна нога его была короче другой из-за несчастного случая в юности. Поразительное политическое чутье и талант дипломата окончательно обольстили умную молодую женщину; которая некогда получила ни с чем не сравнимое образование в аббатстве Пиатоли. Итак, когда пришло время отправиться на берега Дуная, мадам Перигор была безумно влюблена в своего дядюшку.

Чтобы понравиться ему, она воспользовалась всевозможными дипломатическими приемами европейской принцессы. Она помогала ему в работе, принимала вместе с ним королей и императоров, соблазняла, очаровывала, являя — будучи принцессой немецкого происхождения, — самый обольстительный образ, достойный француженки. Ибо рождение детей превратило маленькую агрессивную черносливину в блестящую молодую женщину, умеющую одеваться с безупречной элегантностью. Талейран не мог противиться такому очарованию и такой увлеченности: Конгресс еще не был разделен, когда он уже был любовником Доротеи. Он им и остался…

Услуги, оказанные Европе как одним, так и другим, принесли Доротее красивый неаполитанский титул герцогини Дино. Под этим именем она и вошла в Историю.

Однако вернемся к вашим рождественским конспираторам. В Рошкотте, кроме Талейрана и герцогини, находились тогда: Адольф Тьер и его неразлучный спутник Минье, которых прозвали Провансальскими Братьями по аналогии с известным рестораном Пале-Рояля; барон Луи, бывший министром финансов Наполеона I и Людовика XVIII, и наконец, Арман Саррель, блестящий журналист, который сражался в рядах восставших испанцев. Все эти люди считали своим Писанием некую статью; появившуюся в августе, за полгода до их встречи здесь: «Какую позицию должны занять писатели, которым доверена защита политических свобод? Если основному закону страны угрожает опасность, если он нарушен, они поднимут свои голоса, чтобы народ узнал, что договор разорван. Они первыми начнут сопротивление — страшное знамение разожженного ими пожара».

Журнал — лучшее средство в политических спорах, поэтому в Рошкотте занимались именно основанием журнала. Конечно в тайне, ибо даже в Турени нельзя было найти настоящего убежища от исключительно активной полиции.