Любовь и замки. Том 2 - Страница 22

О нимфы этих мест, приютом сим

И прелестью чар — всем вы обязаны ему.

Бегите же, едва заслышав звук шагов Луи,

Внушив покой тому, кто вас распял.

Жан Лафонтен

Когда в 1641 году Николя Фуке, двадцатишестилетний советник парламента купил виконтство Во — владение в шесть тысяч гектаров — никто не удивился. Земля и титул поставили последнюю точку, увенчав огромное семейное состояние. К этому времени Фуке только что получил наследство от отца, Нантского экс-арматора, докладчика по кассационным прошениям в государственном совете, старинного посла в Швейцарии. Кроме того он был совладетелем Орлеанского острова и Бопре в Канаде: он был одним из тех, кто поверил в великое будущее заатлантических земель.

Во было прекрасным вложением средств, и юный Николя надеялся, что в свое время он станет символом преуспевания. Он был уже одним из замеченных юных магистров, выделившихся как своими знаниями, так и своими приятными манерами. Немного можно было найти таких обаятельных людей.

Его карьера окончательно определилась в тот день, когда Фуке стал другом кардинала Мазарини. Министр сразу же оценил деловые качества молодого магистра. Огромные состояния одного и другого стали результатом этого союза. Все надежды Николя Фуке сбылись.

Сначала военный интендант становится государственным министром в 1653-м, а позднее — суперинтендантом вместе с Сервьеном в том же году. Шестью годами позже он остался на этом посту в одиночестве. Как и его отец, он одновременно занимается торговлей на другом берегу Атлантического океана, уделяя особое внимание обменам между островами. Наконец его женитьба на Мари-Мадлен де Шастий приносит ему огромное приданое.

Умножив таким образом свое состояние, Николя Фуке принимается за превращение Во в символ своего процветания. В 1656 году строительство замка обошлось ему в немалую сумму. Это было ускоренное строительство, если принять во внимание то, что оно длилось не более трех лет.

Чтобы Во предстал солнцу во всем своем блеске, Фуке покупает и стирает с лица земли три деревни. На протяжении нескольких месяцев восемнадцать тысяч строителей подстригали лесные деревья, укрощали природу и приручали реки, заключенные в трубы необычной гидравлической системы. Сады были спланированы одним молодым незнакомцем — Ле Нотром. Замок, а правильнее сказать, дворец, был построен двумя другими незнакомцами, архитектором Ле Во и художником, оформившим интерьеры, Ле Бреоном. Плафоны во дворце прославляли белку, символ Фуке и его дерзкий девиз: «Чего я не достигну?»

Фуке постоянно приезжал из своего владения в Сен-Манде, чтобы следить за работами в здании, которое он скромно называл своим «полевым домом». Он иногда привозит туда свою жену, но все-таки чаще подруг: маркизу де Севинье, мадемуазель де Скюдери, но особенно часто — свою главную любовницу, маркизу де Плесси-Белльер.

Когда замок был достроен, в нем устраивались праздники. Один из них был дан в честь Мазарини, ехавшего в Испанию, где он должен был вести переговоры о свадьбе короля, короля Англии и многом другом. Но в 1661 году Мазарини умирает. Все чаяния Фуке были направлены на то, чтобы получить пост премьер-министра, он не знал о том, что во время последней беседы с молодым королем Людовиком XIV кардинал не только забыл о нем, но и порекомендовал королю на этот пост своего интенданта, очень ценного человека, которого звали Кольбер, и который ненавидел Фуке. Очень быстро суперинтендант почувствовал охлаждение к себе, но он все еще не понимал, что причиной всему его скандально большое состояние. Между тем все говорили о чудесном Во, и в августе 1661 года король уделил ему внимание, посетив его.

Благоразумие требовало, чтобы Фуке утаил все великолепие своего замка. Напротив, для приема короля были собраны несметные сокровища: шесть тысяч тарелок и пятьсот блюд из столового серебра, а для королевского стола пятьсот тарелок и бесконечное число кубков, чаш, ваз из чистого золота. Он собрал у себя писателей и поэтов. Все незнакомцы, талантливые соискатели королевских милостей, вплоть до Мольера, Лафонтена, Люди. Повсюду стояли охапки редких цветов, которые заменялись свежими, когда прежние вяли. Новый театр, построенный в саду, водопады.

Увы, все это не вызвало улыбки молодого короля. Напротив, выражение его лица становилось все мрачнее. В его памяти всплывали картины не столь блистательные, его собственные дома: старый, сырой и дряхлый Лувр, заброшенный Тюильри, негостеприимная опустошенность замка Сен-Жермен, где во времена Фронды он вынужден был скрываться от восставшего Парижа и спать на соломе. Стоит к этому добавить воспоминания о дырявых тканях, слишком коротких костюмах, о королевской нищете, едва прикрытой мантией с геральдическими лилиями, нищете, благодаря которой смог создать свое состояние Мазарини, в тени которого создавалось и состояние Фуке.

Но Мазарини, умирая, представил королю своего наследника, спрятав его семью в надежное место; и теперь король стоял перед этим великолепием, подчеркивающим его бедность, перед этим ослепляющим дворцом, при виде которого его резиденции казались игрушечными домиками, и в нем закипал гнев. Он хотел начать новую эпоху, хотел сделать свое царствование великим. Он не желал оставаться в тени, отбрасываемой Фуке. Людовику слишком часто повторяли, что государственная казна пуста, чтобы он не поразился, каким состоянием владеют его слуги. Это было, конечно, не самое лучшее чувство, но его вполне можно понять.